Наконец мы добрались до места – небольшой губы. Павел выключил мотор. Затем он вынул набор снастей: три больших мотовила с леской и два спиннинга. Оснастка их была такая: леска одного мотовила оканчивалась тяжелой самодельной блесной, поверхность которой блестела. К леске другого мотовила был привязан огромный крючок, а повыше его укреплено грузило весом 100 г. Такой же оказалась и оснастка спиннингов.
– Выбирайте,- предложил Павел.
Я взял одноручник с блесной, Антон Антонович – тоже, Павел – мотовило с блесной.
– Ловить будем в дрейфе над банкой,- сказал он.- Так здесь ловят все: и мы любители, и промысловики. Удивляться не стоит – ведь каждый, имеющий отношение к рыбе, знает, что вне банок рыба в Баренцевом море если и держится, то только в рассеянном состоянии.
Блесны пока еще разгуливали на дне моря: нам предстояло поймать первую треску. Ее мясо – хорошая насадка. Еще лучше – кишки: они надежнее держатся на крючке.
– Пятьдесят метров,- сказал Антон Антонович, когда его блесна легла на дно и леска ослабла.
– Скоро прилив начнется, тогда здесь еще глубже будет,- отозвался Павел.- В прилив клюет куда лучше, чем в отлив. Я наблюдал это везде, где бы ни ловил. Учтите: приманка должна находиться в метре или двух ото дна.
Он блеснил совсем не так, как обычно это делают при ловле щуки или судака: дергал леску резко, приманка поднималась на метр и даже больше. Прошло почти полчаса, но ни одной поклевки мы так и не ощутили. Это стало надоедать, да и начал уставать большой палец правой руки, нажимавший на катушку. Видимо, надо сменить место, но, приглядевшись к берегу, я заметил, что катер понемногу сносило и крутая, как обрыв, сопка теперь была совсем близко, на ней можно было различить невысокие деревца, росшие в расщелине.
– А на что чаще клюет – на блесну или на мясо? – спросил я Павла.
– Пожалуй, одинаково. Тут вот в чем дело: когда блеснить устаешь и надо отдохнуть, за борт опускаешь леску с крючком, грузилом и насадкой, которую можно просто держать, а не работать ею.
Тут моя рука почувствовала сильный рывок. Казалось, подматывание лески продолжается долго – очень хотелось увидеть добычу. Она делала такие рывки, что создавалось впечатление, будто тянет то в одну сторону, то в другую. Наконец в воде появилась серая тень, стремившаяся удрать от катера. Пришлось сильнее нажимать на ручку катушки, и рыба показалась у борта. Совсем укоротив леску, я пустил в дело “ляп”, так здесь называют багорчик. Через секунду рыба подпрыгивала на палубе. Она делала все, чтобы снова оказаться в родной стихии.
– С почином! – сказал Павел.- Килограмма три потянет.
Вскоре треска успокоилась, и ее можно было рассмотреть. Спина у нее зеленовато-серая, покрытая множеством коричневых пятен. Бока того же цвета, но светлее, брюхо беловатое. С подбородка свисает ус. Рот большой, верхняя челюсть длиннее нижней. Хвостовой плавник будто обрублен – совсем без выемки, боковую линию очень хорошо видно. А вот и характерный признак: три спинных плавника, высота их к хвосту постепенно уменьшается.
Почти одновременно и Павел вытащил треску, она оказалась крупнее моей. Потом поклевки следовали часто. Видимо, стая подошла к нам или мы придрейфовали к ней. Через полчаса все прекратилось – катер отнесло очень близко к берегу. Павел завел мотор, и мы вернулись примерно на прежнее место, но треска не клевала. Тогда мы взяли курс на другую банку. На новом месте поклевки опять стали частыми.