Многие удильщики, живущие в городах и деревнях Верхней Волги, знают старую русскую сказку о реках-сестрах. Вот она.
Однажды Волга и Вазуза заспорили. Первая говорила, что она и сильнее, и красивее, а вторая – что старшинство принадлежит ей. Реки-сестры долго спорили, а порешили так: утром бежать к далекому Хвалынскому морю, как в те давние времена звали Каспий: которая первой прибежит, та и станет победительницей. Когда Волга проснулась, то Вазузы не увидела: она убежала ночью, обманув сестру. Конечно, Волга обиделась и рассердилась. Побежала одна и догнала Вазузу. После этого они побежали вместе, но уж вскоре сестра показалась Вазузе и красивее, и сильнее. Тогда она и признала Волгу своей старшей сестрой. Произошло это около Полустовой горы.
Если на нее подняться и посмотреть вниз, то можно подумать, что не Вазуза впадает в Волгу, а, наоборот, Волга – приток Вазузы. Не удивительно, что время от времени жители ближайшего городка Зубцова, а ему почти столько же лет, сколько и Москве, посылают в столицу письма с просьбой “восстановить справедливость”- подтвердить: то, что течет ниже Полустовой горы, называется Вазузой, а не Волгой. В подкрепление они приводят один довод: Вазуза у этой горы не уже Волги, а даже чуточку шире. После таких писем приезжают гидрологи, ведут исследования, а потом говорят:
– Нет, около Полустовой горы кончается все ж не Волга, а Вазуза. Все объясняется довольно просто: дойдя до этой горы и не будучи в силах что-либо сделать с ней, Волга под прямым углом поворачивает налево. Тут-то в нее и впадает Вазуза – гора ей не мешает.
Мы с Антоном Антоновичем шагали по каменистому берегу, Полустова гора оставалась позади, а металлический мост через Вазузу приближался. Наконец мы поднялись на железнодорожную насыпь и увидели песчаную заводь, обрамленную молодым тальником вперемежку с его одногодками – приземистыми ольхами.
Громыхая, по мосту шел длиннющий товарный поезд. Земля под нашими ногами ритмично вздрагивала. Друг с укоризной посмотрел на меня и сказал:
– Поверил какому-то трепачу…
– А в чем дело?
– Язь-то ведь очень пуглив.
– Конечно. А в чем все-таки дело?
– Земля дрожит? Дрожит. Тут не только язь, но и несчастный пескаришка не устоит. Надо уходить отсюда.
Я посоветовал не торопиться – уйти всегда успеем. Сказал это не потому, что поверил человеку, с которым случайно познакомился в Москве на Птичьем рынке. Вспоминалось, как на Кривецком сплавном рейде, что в Вологодской области на реке Суде, ловил язей и не менее пугливых лещей под грохот и скрежет сплоточных агрегатов, прямо под ними. Правда, когда они работали, то в воду из-под коры падали личинки жуков, за которыми и приходила рыба. Здесь же под грохот поезда ничего не падает. Но ведь те агрегаты работают всего несколько летних месяцев, а по мосту поезда идут круглый год.
Размахнувшись спиннингом, я послал небольшую серебристую блесну. Первая проводка ничего не дала, вторая и третья – тоже.
– Кого же ты собираешься поймать-щуку, окуня, жереха?- ехидно спросил Антон Антонович.
– Язя. За ним ведь пришли.
– Но он не хищник, даже зубов не имеет и относится к карповым рыбам.
– И у жереха зубов нет, и он тоже относится к семейству карповых, а ведь ты спиннингом его ловил.
После четвертого заброса я почувствовал удар и подсек. Антон Антонович удивился и приготовил подсачек. Вскоре в нем забился килограммовый язь. Минут через пятнадцать все повторилось.
Когда мы шагали обратно – к Полустовой горе, друг спросил:
– Так в чем дело?
– Говорят, этому мосту больше полсотни лет. И все это время по нему грохочут поезда. Язь к грохоту привык давным-давно – ведь он не приносит ему вреда. И хотя он не относится к хищникам, но, повзрослев, гоняется за мелочью не хуже щуки или окуня.
